Грегори удивленно посмотрел на сестру, потом отвернулся, пожав плечами.

Магнус расслабился.

— Думаю, мы больше не захотим иметь ничего общего с этим плавающим табором.

— Да, никогда, — горячо согласилась Корделия. — Сначала кажется приятно, но эти люди ни о чем не заботятся, и им нельзя доверять.

— Ни тому, что они делают, ни тому, как относятся друг к другу, — подтвердил Джеффри. — Да, я это понял.

— Вот именно, — подхватил Магнус. — Для них честь — простое украшение, и на этом их катехизис кончается.

Тем временем старшие Гэллоугласы продолжали свою часть поиска.

Солнце садилось, окрашивая небо в розовый цвет, протягивая свои длинные пальцы-лучи к Роду и Гвен, которые шли ему навстречу.

— Я точно знаю, что устала, — заявила Гвен, — и проголодалась, но сейчас почему-то снова полна сил, а голод смягчился.

— Наживка, которую я бы с удовольствием проглотил и попал в ловушку, — отозвался Род. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду: я тоже как будто вполне готов встречать новый день. Но сейчас-то вечер.

— Может, музыка сделала такое с нами? — спросила Гвен.

— Неужели это можно назвать музыкой? — возразил Род.

— Чем бы это ни было, а чувство замечательное, — ответила Гвен.

Действительно — звуки музыки теперь волшебно сливались и словно приподнимали их и несли на своих крыльях. Они энергично шагали на запад. Почти не сознавая этого, взялись за руки.

Да и розовый закат держался на небе гораздо дольше, чем обычно. Солнце давно уже должно было сесть! Но небо оставалось розовым, и Род неожиданно понял, что все вокруг тоже порозовело.

— Гвен, мы смотрим на мир сквозь розовые очки!

Гвен оглянулась широко раскрытыми глазами.

— Кажется, да, хотя у нас и нет очков. Как это возможно, милорд?

— Не спрашивай меня: ведь это ты у нас эксперт по волшебству, — Род улыбнулся. — Но к чему тревожиться? Давай просто наслаждаться.

Он мог бы поклясться, что ветерок прошептал ему на ухо: «Это всего лишь развлечение», — но Род знал, что это, должно быть, просто его воображение.

— Действительно, как сквозь розовые очки, — пробормотала Гвен немного погодя. — Розовый цвет стал гораздо более глубоким.

— Похоже, — согласился Род. — Вообще-то, кое-где он стал просто-таки красным.

Неожиданно музыка, которая раньше звучала повсюду, осталась только спереди. Сквозь листву впереди мелькнул алый отблеск.

— Что у нас здесь? — шепнула Гвен.

— Пошли потихоньку, — тихо позвал супругу Род.

Вместе они раздвинули листву и выглянули.

Перед ними открылся тронный зал — только так можно было его назвать. Огромное кресло на высоком помосте могло соответствовать только трону, а перед ним гудела толпа придворных. Все они носили красное разных оттенков: рубиновое, алое, темно-розовое, а человек, сидящий на троне, был одет в ярко-алое, с короной красного золота с рубинами на голове. Он кивал и отбивал такт скипетром, а придворные танцевали под звуки музыки камней. Но даже самый высокий из них едва достигал Роду до колена.

— Мне казалось, я знаю весь малый народ или, по крайней мере, все его царства, — прошептала Гвен, — но о таких никогда не слышала.

— Может, их раньше и не было, — прошептал в ответ Род. — Ведь и музыки, под которую они танцуют, мы раньше не встречали. Может, они появились вместе с нею.

Придворные кланялись и приседали, вставали и вертелись, а алый король кивал и улыбался, радуясь счастью своих подданных.

— Не хочется их тревожить, — прошептала Гвен.

— Пойдем дальше, милорд.

И они украдкой ушли, оставив короля и двор с их бесконечным балом.

По мере того как они углублялись в лес, менялись и цвета: темно-красный, пурпурный, индиго — да и музыка становилась слабее. Теперь она навевала печаль, но в ней слышался и резкий ритм, от которого поднимался дух.

— Что-то мне грустно, — Гвен положила голову на плечо Роду. — Для этого нет причины, я знаю, но мне грустно.

— Должно быть, это делает музыка, — Род прижал ее к себе и попытался покачать на ходу. — Я тоже это чувствую. Прислонись ко мне, любимая, так тебе будет легче.

— Хорошо, — согласилась она. — Ты теперь должен поддерживать меня.

— Разве я не обещал это однажды в присутствии множества эльфов? — Род улыбнулся. — Нам давно пора обвенчаться в церкви.

— А не будут ли шокированы дети? — спросила она.

— Ты шутишь? Тебе придется силой удерживать Корделию, чтобы она не переусердствовала в приготовлениях.

Гвен подняла голову и улыбнулась, глядя ему в глаза.

— Ты всегда помогаешь мне, Род Гэллоуглас, когда я падаю духом. Может, за это я тебя и люблю.

— Ну, ты весьма решительно сумела изменить мой темперамент, — напомнил Род жене. — Ты не одна печалишься время от времени.

— Теперь чаще, чем раньше, — проговорила она. — Пойдем быстрее. Надо уйти из этого места синих цветов, иначе мы опечалимся до смерти.

— Осталось немного, — ответил он. — Уже темнее.

— А хорошо ли это?

— Конечно. Ведь должно стемнеть, прежде чем снова станет светло, верно?

Она чуть-чуть улыбнулась в ответ, но лицо ее побледнело. Род с тревогой заметил, что Гвен как-то странно отяжелела, как будто какой-то груз тянет ее вниз. Посмотрев вверх, он увидел, что вся листва здесь опала, и в звездном свете видны только голые ветви. Справа, как место сбора всех разбитых надежд, лежало темное озеро — источник отчаяния. Род содрогнулся и поспешно зашагал дальше, почти что неся жену. Она по-прежнему переставляла ноги, но глаза закрыла и что-то бормотала, как в бреду. Музыка вокруг звучала медленно, печально и одиноко. Иногда сквозь мелодию пробивался, как арпеджио, далекий причудливый вой, который переход ил в насмешливый хохот. Он был как будто далеко, но Род весь содрогнулся. И пошел чуть быстрее.

Наконец призрачный лес остался позади, но они оказались в еще более мрачном месте, на пустынной равнине, усеянной высокими камнями с острыми несточенными краями, как кремни только что сотворенного мира. На этих острых краях поблескивали отражения света, но только звездного. Это не тревожило Рода: он вырос на астероиде, и такая картина казалась ему привычной и родной. Да, совсем как на Максиме или, может быть, на Луне, после захода и до восхода солнца — на темной стороне Луны.

Род глубоко вздохнул и чуть расслабился — картина резкая, но по крайней мере чистая. А раньше он испытывал ощущения болезни и разложения.

Гвен подняла голову, ресницы ее дрогнули, она открыла глаза.